Роковая ошибка национальной латышской элиты…
Чего хотели латвийские русские после 1991 года? Всего лишь признания своих элементарных человеческих прав. Они прежде всего мечтали, чтобы их оставили в покое. Они в большинстве своём хотели просто мирно жить, растить детей, по мере сил вместе с латышами дружно обустраивать свою «маленькую планету» Латвию, которую мы очень любили и которую считали своим родным домом.
День памяти… Британец Мартин Парр и его большая фотолюбовь к позднему СССР
Мартин Парр — один из самых влиятельных британских документальных фотографов XX—XXI веков. Родившийся в Эпсоме (Суррей, Англия), стал известен своим сатирически-антропологическим взглядом на повседневную жизнь: социальные классы, туризм, потребление и абсурдность нынешнего мира...
Ура, конституция!
Всё это восстание нескольких полков гвардии продолжалось фактически всего лишь в течение одного короткого зимнего светового дня, к вечеру всё было кончено, но мы до наших времён считаем это событие одним из важнейших в тысячелетней истории России. И тут скрыта некая загадка, разрешению которой я бы хотел посвятить этот очерк. Действительно, разве не было событий грандиознее и величественнее в предшествующие 1825 году времена?
Анонс
Декабрь в России начинается не с календаря, а с первого дыхания мороза, когда воздух становится таким плотным, что в нём остаются следы слов, снов... Снег падает медленно, будто кто-то наверху перебирает старые письма и роняет их по одному. И каждый из нас, даже если не признаётся, ждёт, что среди этих белых клочков прилетит именно его письмо — то самое, неотправленное, неполученное, не прощённое. По деревням пахнет дымом из труб и квашеной капустой. Бабки несут в храм первые пироги, потому что скоро Введение — тихий праздник, когда Богородицу ввели в храм, а нас всех снова вводят в зиму (4-го числа). Потом будет Никола Зимний (19-го), и по всей стране мужчины, целый год молчавшие, вдруг начнут звонить старым друзьям: «Заезжай, брат, на Николу без гостей не сидят!» И поедут через метель, через всю жизнь, чтобы выпить стопку за тех, кто уже не придёт никогда… В городах же декабрь — это мандарины, которые появляются внезапно, как прощение. Их запах пробивает даже бетонные стены. Люди вдруг перестают толкаться в метро, потому что впереди — ночь, когда можно загадать желание под куранты. И в эту секунду даже самый уставший человек вспоминает, что он когда-то был ребёнком, который верил в Деда Мороза всерьёз. А зима всё та же, петербургская, ива́новская. Та, что лицезрела царские балы, и советские очереди за ёлками, и девяностые, когда ёлку «сочиняли» из трёх веток. Зима ничего не забыла, но в декабре становится мягче: прикрывает белым всё, что болит. Как будто говорит: «Потерпи... ещё чуть-чуть. Скоро Рождество». И вот уже в окнах загораются огоньки, в квартирах пахнет хвоей и оливье, по телевизору идёт «Ирония судьбы». И никто не переключает. Потому что это не кино. Это — заклинание. Пока звучит музыка Таривердиева, пока кто-то рядом наливает шампанское в старые фужеры — мы ещё здесь. Живые. Вместе. Декабрь — это когда Россия позволяет себе плакать и смеяться одновременно. Когда даже снег идёт не просто так, а чтобы дать нам время всё исправить до весны. Самый тёплый холодный месяц. Последний подарок уходящего года.
